Лиля Брик: жизнь и любовь футуристической музы

Источник: jewishnews.com.ua

Родилась Лиля Юрьевна Брик в Москве 11 ноября 1891 года в семье юриста Урия Александровича Кагана и Елены Юльевны, урожденной Берман. Отец большую часть своего времени уделял проблемам, связанным с правом жительства евреев в Москве. Мать, уроженка Риги, училась в Московской консерватории и была отличной пианисткой, писала стихи, сочиняла к ним музыку, устраивала у себя дома музыкальные вечера. Как и младшая дочь Каганов, Эльза, Лили (именно так звали ее на самом деле, Лилей ее придумал называть Маяковский) опекалась дома гувернанткой француженкой, училась в частной гимназии, в 1909 году поступила на математический факультет Высших женских курсов. Но интерес к математике вскоре ослабел, и девушка подалась в архитектурный институт – на отделение живописи и лепки... Весной 1911-го она уехала в Мюнхен и около года училась скульптуре в одной из студий. В конце 1915-го увлеклась балетом. Устроив в одной из комнат станок, стала брать уроки у балерины Александры Доринской.

«...Среднего роста, тоненькая, хрупкая, она являлась олицетворением женственности, – утверждала Доринская. – Причесанная гладко, на прямой пробор, с косой, закрученной низко на затылке, блестевшей естественным золотом своих воспетых... «рыжих» волос. Ее глаза действительно «вырывались ямами двух могил» – большие, были карими и добрыми; довольно крупный рот, красиво очерченный и ярко накрашенный, открывал при улыбке ровные приятные зубы... Дефектом внешности Лили Юрьевны можно было бы почитать несколько крупную голову и тяжеловатую нижнюю часть лица, но, может быть, это имело свою особую прелесть в ее внешности, очень далекой от классической красоты». Одна из мемуаристок восклицала: «Боже мой! да ведь она некрасива. Слишком большая для маленькой фигуры голова, сутулая спина и этот ужасный тик».

Когда очередная любовная история юной Лили закончилась беременностью, ее отправили в глушь – подальше от позора. Там ее ожидал то ли аборт, то ли искусственные роды, после чего Лиля навсегда лишилась возможности иметь детей….

Знакомство Лили с Осипом Брик

С Осипом Бриком она познакомилась в тринадцать лет. Новый друг, который был старше ее на четыре года, оказался выходцем из богатой купеческой семьи. Родительские сделки, видимо, приносили доходы, если у отца была возможность даже в военных условиях впоследствии содержать семью сына в большой петроградской квартире. Прошло время, и зимой 1912 года (по другим сведениям, в марте 1913-го) состоялась свадьба Лили и Оси, как она называла мужа. Известно, что родные Брика были против его брака с Лилей, но Осип заупрямился. Окончив юридический факультет Московского университета, он не работал по специальности, а служил в фирме отца. Позднее стал юрисконсультом ЧК...

В июле 1914 года чета Бриков переехала в Петроград. Их квартира стала своеобразным маленьким салоном, где бывали футуристы, писатели, филологи, танцовщицы, деловые люди... Осип Брик, по словам Шкловского, «держал в доме славу Маяковского». Актом меценатства и расположения его к Маяковскому стало издание поэмы «Облако в штанах», которую никто не хотел печатать.

Знакомство Лили Брик с Владимиром Маяковским

Маяковский познакомился с этой женщиной в июле 1915 года. Осип Максимович Брик и его жена, Лиля Юрьевна, люди достаточно обеспеченные, проявили сочувственное внимание к Владимиру Владимировичу, угадав в нем большой поэтический талант. Познакомила их младшая сестра Лили Юрьевны – Эльза, впоследствии французская писательница Эльза Триоле. Это за ней, еще до знакомства с Бриками, ухаживал Маяковский, бывал у нее дома, пугая добропорядочных родителей Эльзы своими футуристическими выходками.

После смерти отца – в июле 1915 года – Эльза приехала в Петроград к сестре. И на свое несчастье пригласила к ней Маяковского. Он пришел, читал свое «Облако в штанах»... Именно в тот вечер, как утверждает Эльза Триоле, все и случилось: «Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их. Маяковский безвозвратно полюбил Лилю...»

«Ослепительная царица Сиона евреева» «умела быть грустной, женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюбленной, умной и какой угодно», – отмечал Виктор Шкловский. Искусствовед Н. Пунин записал в дневнике: «Зрачки ее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными веками...»

Перед поэмой появилось имя (посвящение: «Тебе, Лиля»). Лиле Брик была посвящена – уже самым прямым образом – и поэма «Флейта-позвоночник». Страсть поэта потрясла воображение читателей пылающими метафорами.

И небо,
в дымах забывшее, что голубо,
и тучи, ободранные беженцы точно,
вызарю в мою последнюю любовь,
яркую, как румянец у чахоточного.

По мнению биографов, чрезвычайно впечатлительный, легкоранимый, постоянно подвергавшийся нападкам прессы, только у матери и сестер находивший приют и ласку, Маяковский с распахнутой душой откликнулся на сочувствие и внимание, проявленные к нему Бриками. Будучи человеком по-рыцарски благородным, он, несмотря ни на какие личные обстоятельства, до конца жизни сохранял в душе теплые чувства к тем, кто когда-то помог ему, а в предсмертном письме назвал Л. Ю. Брик среди членов своей семьи.

Поэт снял жилье неподалеку от Бриков и все свободное время проводил у них. Познакомил Осю и Лилю со своими друзьями: Николаем Асеевым, Давидом Бурлюком, Василием Каменским, Борисом Пастернаком, Велимиром Хлебниковым. В этом гостеприимном доме они засиживались допоздна. Лиля Юрьевна частенько говаривала: «Подождите, будем ужинать, как только Ося придет из Чека». Сама она (сие обнародовано совсем недавно) тоже имела удостоверение этого печально известного заведения. Зная этот факт, легко объяснить ее «легкие» выезды за рубеж. И многое, многое другое...

В мае – июне 1918 года Лиля и Маяковский снялись в главных ролях в киноленте со странным названием (по сценарию Владимира Владимировича) «Закованная фильмой». Она играла балерину, он – художника. Именно в этот период поэт подарил Лиле кольцо с буквами ЛЮБ в круге, чтобы можно было непрерывно читать их «люблюлюблюлюблю...». Внутри кольца было написано: «Володя». А вскоре Маяковский прописался в доме, где жили Ося и Лиля. В марте 1919-го вместе с ними переехал в столицу... Об обожании поэтом «Лилички» вскоре знала уже вся Москва. Однажды некий чиновник посмел пренебрежительно отозваться об «этой Брик», и Маяковский, развернувшись, от души влепил ему по физиономии: «Лиля Юрьевна – моя жена! Запомните это!».

Кризис в отношениях Лили Брик и Владимира Маяковского

В конце 1922 года в их отношениях назрел первый кризис. Два месяца работал Маяковский над поэмой «Про это». Художник А. Родченко, с согласия автора, оформил поэму фотомонтажами, чем еще более подчеркнул ее реальную основу. На обложке, например, дан фотопортрет Лили Брик. Как ни «смирял» в себе Маяковский интимное, «становясь на горло собственной песне» во имя общего, социально-разумного, тема любви брала свое.

Отношения Маяковского с Лилей Брик складывались неординарно с самого начала. По свидетельству Лили Юрьевны, она только через три года «могла с уверенностью сказать» Брику о том, что они с Маяковским любят друг друга.

Лиля Брик писала о том, что ее отношения с мужем «перешли в чисто дружеские, и эта любовь не могла омрачить» их тройственную дружбу. О дальнейшей жизни сказано: «Мы с Осей больше никогда не были близки физически, так что все сплетни о «треугольнике», «любви втроем» и т. д. – совершенно не похожи на то, что было. Я любила, люблю и буду любить Осю больше, чем брата, больше, чем мужа, больше, чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, ни в какой литературе».

И еще: «Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося». Вряд ли тут что-либо надо объяснять, настолько все это действительно ни на что не похоже. Ведь каждый из Бриков в это же время имел по второй семье на стороне, а еще раньше Лиля Юрьевна пыталась распространить эти принципы в лефовском окружении. Уже в старости Лиля Брик потрясла Андрея Вознесенского таким признанием: «Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал...». 

У Лили имелся свой подход к мужчинам, который действовал, по ее мнению, безотказно: «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить куда вздумается. Остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».

Одна из ее подруг вспоминала: «Влюблялась Лиля часто – красивая, рыжая, наверное, сильно бушевали в ней «страсти-мордасти»; из-за Пудовкина даже чуть не отравилась...».

Между тем чувства других людей Лиля Юрьевна в расчет не принимала. В своем кругу позволяла себе высказываться о Маяковском иронически: «Вы себе представляете, Володя такой скучный, он даже устраивает сцены ревности»; «Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, другой – рифмой». Что касается его переживаний, то они, видимо, мало трогали Лилю Юрьевну, наоборот – она видела в них своеобразную «пользу»: «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи».

В ее собственной жизни ничего не менялось. Была совместная с Маяковским поездка в Ленинград, потом – вместе с Бриком – за границу. А в июне 1924 года родились строки поэта: «Я теперь свободен от любви и от плакатов».

Что же произошло? Лиля Брик призналась Маяковскому, что не испытывает больше прежних чувств к нему. Факты указывают на вполне правдоподобную причину – очередное увлечение Лили Юрьевны, на сей раз А. М. Краснощековым (Абрамом Моисеевичем Тобинсоном), председателем Промбанка и заместителем Наркомфина. Лицо более чем важное, не чета «простому пролетарскому» поэту... Когда впоследствии над Краснощековым, который неплохо погрел руки на государственных деньгах, сгустились тучи, Лилю Юрьевну, его «официальную» любовницу, не тронули. Хотя могли бы... «Что делать? – жаловалась она Маяковскому, когда тот находился в Париже в 1924 году. – Не могу бросить А. М. пока он в тюрьме. Стыдно! Так стыдно как никогда в жизни. Поставь себя на мое место. Не могу. Умереть – легче...».

За Краснощековым следовали все новые и новые увлечения: Асаф Мессерер, Фернан Леже, Юрий Тынянов, Лев Кулешов. Для Лили крутить романы с близкими друзьями было так же естественно, как дышать. Приятное разнообразие в ее жизнь вносили и регулярные поездки в Европу. А Маяковский все чаще сбегал в Париж, Лондон, Берлин, Нью-Йорк, пытаясь найти за границей прибежище от оскорбительных для его «чувства-громады» Лилиных романов.

«Семья» Бриков по-прежнему опекалась Маяковским, и с переезда в общую квартиру фактически им целиком обеспечивалась. («Все благополучно. Жду денег» – обычный вариант телеграфных посланий Лили.) В четырехкомнатной квартире поэту принадлежала одна комната. Смежная с нею была общей столовой или гостиной. Две остальные занимали Брики.

Лиля Юрьевна, как и раньше, имела большую власть над Маяковским. Привязанность поэта к ней была настолько сильна, что мешала ему в отношениях с другими женщинами. Л. Брик легко относилась к его увлечениям, но сразу «принимала меры», если чувствовала, что дело заходит далеко. Например, когда Владимир Владимирович отдыхал в Ялте вместе с Натальей Брюханенко, писала ему: «Пожалуйста, не женись всерьез, а то меня все уверяют, что ты страшно влюблен и обязательно женишься!» Маяковский оправдывался в письмах: «Никакие мои отношения не выходят из пределов балдежа». А когда Лиля узнала о его чувстве к Татьяне Яковлевой, на которой поэт «всерьез» собирался жениться, то отрезала: «Ты в первый раз меня предал...».

Легко догадаться, что женитьба Маяковского «всерьез» означала бы для Бриков определенные финансовые неудобства – ведь поэт нес немалые расходы по обеспечению их жизни. Письма Лили Юрьевны пестрели бесконечными просьбами о деньгах. Включался в это и Осип Брик. «Киса просит денег», – телеграфировал он в Самару Маяковскому. Владимир Владимирович оплачивал ее заграничные поездки, выполнял бесконечные заказы – от дамских туалетов до – «Очень хочется автомобильчик! Привези, пожалуйста!» Да еще «непременно Форд, последнего выпуска...».

Как человек широкой души, поэт даже в стесненных обстоятельствах не оставлял без внимания ни одной просьбы Бриков.

Хотя вряд ли Лиля Юрьевна бедствовала. Человек энергичный и деловой, она много работала. В июле 1926 года Лиля Брик была ассистентом Роома на съемках фильма «Евреи на Земле». Весной 1928-го в качестве режиссера вместе с В. Жемчужным начала съемки кинофильма «Стеклянный глаз». В эти же годы работала над сценарием ленты «Любовь и долг», переводила теоретические работы немецких литераторов Гросса и Виттфогеля. Помимо киносценариев известны ее теоретические работы о Достоевском, поэтах XX века. Ее скульптурные работы (бюсты Маяковского, Брика, очередного мужа – Катаняна, автопортрет) хранятся в музеях и частных коллекциях.

«Маяковский все переживал с гиперболической силой – любовь, ревность, дружбу», – как-то призналась Лиля. И в конце концов рука поэта не дрогнула, целясь из револьвера в собственное сердце…

Никто и никогда не узнает, каким был в действительности роковой мотив этого поступка. Разрыв отношений с Татьяной Яковлевой? Принявшая резкие формы критическая кампания против Маяковского? Ложное положение в РАПП, куда его формально приняли, но по-прежнему считали чужим, «попутчиком»? Провал «Бани» в театре? Не находивший завершения роман с Вероникой Полонской, с которой его познакомили те же Брики в то время, когда представляли определенную опасность его отношения с Яковлевой?

Последняя встреча Маяковского и Брик

В последний раз поэт увиделся с Лилей Брик 18 февраля 1930 года. В тот день Лиля и Ося уезжали в Берлин и Лондон, как значится в официальных документах, «осматривать культурные ценности». Складывается впечатление, что эта совместная поездка – а Брики уже много лет никуда вместе не ездили – была в первую очередь нужна не им, а кому-то еще. Похоже, что их просто в нужное время убрали из столицы. 15 апреля в одном из берлинских отелей их ожидала вчерашняя телеграмма, подписанная Аграновым: «Сегодня утром Володя покончил с собой».

В Москве обезумевшую от горя Лилю ждал еще один удар: предсмертное письмо Маяковского (почему-то написанное за два дня до смерти!): «Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо». Верная себе Лиля тут же позвонила Полонской и попросила не приходить на похороны, чтобы «не отравлять своим присутствием последние минуты прощания с Володей его родным». Актриса не пришла – в это время ее как раз вызвали к следователю...

Последняя открытка от Лили Маяковскому была отправлена из Амстердама 14 апреля того же года, в день убийства поэта. Позднее она писала: «Если б я в это время была дома, может быть, и в этот раз смерть отодвинулась бы на какое-то время».

Долгая жизнь Лили Брик после смерти Маяковского

Лиля Юрьевна стала неофициальной вдовой поэта, а также редактором, составителем и комментатором его книг. В 1940 году Л. К. Чуковская вспоминала, как ездила в Москву к Брикам по поводу издания однотомника В. Маяковского. «Общаться с ними было мне трудно, – признавалась Лидия Корнеевна, – весь стиль дома – не по душе. Мне показалось к тому же, что Лиля Юрьевна безо всякого интереса относится к стихам Маяковского. Не понравились мне и рябчики на столе, и анекдоты за столом... Более всех невзлюбила я Осипа Максимовича: оттопыренная нижняя губа, торчащие уши и главное – тон не то литературного мэтра, не то пижона... была удивлена небрежностью их работы, полным равнодушием к тому, хорош ли, плох получится однотомник, за который они в ответе».

Когда стихи Маяковского стали предавать забвению, именно Лиля Юрьевна отправила в Кремль на имя вождя тревожное письмо по этому поводу. На это послание легла резолюция Сталина:

«Тов. Ежов, очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям – преступление…»

А через два года имя Лили Юрьевны было вычеркнуто из «черных» списков врагов народа. «Не будем трогать жену Маяковского», – сказал Сталин…

В 1945-м скончался Осип Брик, а «дважды вдова» прожила еще тридцать три года. Для нее никогда не существовало пресловутого «железного занавеса» – в Париж она ездила чаще, чем в санаторий. Частично это можно объяснить тем, что сестра ее, Эльза Триоле, была женой писателя-коммуниста Луи Арагона. Но лишь частично...

Лиля Юрьевна говорила, что у нее было четыре мужа: О. Брик, В. Маяковский, В. Примаков (видный советский военачальник, расстрелянный в 1937-м) и Василий Катанян. С литератором Катаняном она прожила на удивление долго.

Лиля Брик мешала советским литературоведам выстраивать образ поэта-трибуна. В начале 1970-х закрыли старый музей Маяковского в Гендриковом переулке, где жили Брики и поэт в 1926-1930-е, и открыли новый, в проезде Серова, где у Маяковского была рабочая комната и где он покончил с собой. С этой же целью ретушировались многие фотографии, где Маяковский запечатлен с Лилей Юрьевной.

Пасынок Лили Юрьевны Василий Катанян вспоминал: «12 мая 1978 года, рано утром, ЛЮ упала возле кровати и сломала шейку бедра. В преклонном возрасте – а ей было почти 87 лет – это не заживает, и больной обречен на постельный режим. От операции она решительно отказалась. Летом мы перевезли ее на дачу в Переделкино... В школьной тетрадке, которая лежала у нее на кровати, она написала слабеющим почерком:

«В моей смерти прошу никого не винить. Васик! Я боготворю тебя. Прости меня. И друзья, простите. Лиля».

И приняв таблетки, приписала:

«Нембутал, нембут...»

Согласно ее завещанию пепел был развеян в подмосковном поле... «Я завещаю после смерти меня не хоронить, а прах развеять по ветру, – при жизни говаривала Лиля Юрьевна знакомым. – Знаете, почему? Обязательно найдутся желающие меня и после смерти обидеть, осквернить мою могилу…».

Источник: Е.Н. Обоймина, О.В. Татькова. Биографический справочник. Знаменитые женщины.