Лазарь

Ветер трепал бороду, которая когда-то была рыжей, старый Лазарь вытер слезящиеся глаза и начал с вопроса:

- Это, у меня какая жена была, а?

Никто из нас не знал, сколько их было,  родители наши тоже не знали, да и он сам  не помнил. Мимоходом подвернувшихся, среди которых были продавщицы прохладительных напитков, хохотуньи-медсестры в накрахмаленных чепцах, студентки института иностранных языков и даже экзальтированная композиторша, целую неделю игравшая для него виолончельные ноктюрны собственного сочинения совершенно голой,  тоже засчитывал за жен. 

- Элка, значит, раз,- начал он, - Софка, значит, два. Йофка, значит, …

Вокруг росли яблони, осторожно качая ветками с дозревающим белым наливом. Сколоченный из потемневших досок стол стоял под деревом. Мы сидели напротив загибавшего пальцы старика и дергали Лизку за косички. Лизка обижалась и била нас в ответ по головам.

- Была еще Дора, - продолжил старик не очень уверенно. - Нет, не Дора…

- Даша? – по школьному подняв руку, привстал Боб. 

Глубокие морщины на лбу Лазаря стали неожиданно резче. Мы испугались, что со стариком опять может случиться приступ. Боб затравлено озирался, прикидывая, куда сбежать.

Дом, на веранде которого родители перекидывались в покер, стоял на холме. Старик доживал в нем на правах то ли сторожа, то ли экспоната, и приходился всем нам родственником, кому-то двоюродным, а кому-то троюродным прадедом. Участок был огорожен высоким металлическим забором, который перелезть не было никаких шансов.

- Дебора,  - повысил голос Лазарь.  У нас отлегло от сердца.   

- Дебора  - восемь, - он продолжил считать, - Софка – девять, и…

Желтые глаза его стали твердыми. Он выпрямился, расправив плечи, и заметно посвежел.  

- Инга!  - вспомнил Лазарь. - Ее звали Инга!

Он засиял, словно только что выиграл Формулу 1 в Монте-Карло.  Мы втянули головы в плечи и смотрели снизу вверх, как еврейский народ смотрел на Моисея, принесшего скрижали с десятью заповедями. Лизка, не упустив возможности поябедничать,  указала на Боба пальцем: «А Гуревич толкается!» Но это не произвело никакого эффекта.   

- Инга стригла полубокс в «Ножницах», - объявил он начало истории. – В той парикмахерской, где Берта всем заправляла.

Его руки изобразили снежную бабу, и мы раскрыли рты, поражаясь невероятным размерами.

- Берта была грандиозная женщина.  Она чувствовала пульс жизни и имела луженую глотку, которой можно объявлять атомную тревогу на все окрестности. С ней предпочитали не ссориться, проверяющие в «Ножницы» не совались совсем, а ежегодную почетную грамоту вручали в головной конторе.  Жизнь текла  плавно и сонно: клиенты, отчеты, квартальные премии.

Но случилось  очередное землетрясение мировой политики - что-то не поделили  в Пакистане или в Германии, и везде начали  рассказывать, что делать в случае войны. По радио объясняли, какие запасать продукты и куда правильно падать, если бахнет, в газетах печатали инструкции с рисунками и фотографиями. Устраивали специальные лекции, на которых намекали, что начнется точно не раньше следующего квартала, потому что неизвестно кто  – в этом месте подмигивали – проделал дырку в цистерне, вытекшее топливо отравило в Неваде сто километров, а новое подвезут  только в начале сентября.

И еще ходили слухи, что сбили шпионский самолет. Летчик прятался в стоге сена во дворе у заведующей райпо, которая, конечно, сдала врага куда надо, но через девять месяцев родила девочку. 

Лизка не выдержала и прыснула. Лазарь не обратил внимания и продолжил.

- Около десяти,- он показал ручные часы, где на другой стороне корпуса блестела гравировка «Дорогому Лазарю Янкелевичу в День юбилея от Фриды и коллектива»  - в «Ножницы» заявился новенький, в галстуке и с папкой под мышкой.

Новенький решительно вышел  на средину зала и, привлекая внимание, сквозь зубы шумно втянул насыщенный воздух. Светило солнце, в открытые занавески несло соседней диетической столовой, и запах тушеной капусты, перемешанный с тонким ароматом лосьона для «после бритья», мог сбить с толку самую  розыскную пограничную овчарку Ингус.  Так что на него сразу не подумали плохого,  решив, что обыкновенный клиент.  Стричься надо всем, даже участковый Хотенко скрипя портупеями, заглядывает освежиться и послушать свежие сплетни.

Но этот не сел, как нормальные люди  спокойно дожидаться очереди, читая вчерашний «Вечерний Минск», а принялся размахивать удостоверением и требовать журнал по учебе гражданской обороне. Все подумали, что шутка, а этот раскипятился еще больше, перекрикивая стригательные машинки и тревожно гудящие фены. Все заметались и закудахтали: «Какой еще журнал? Что он придумал?» Они, конечно, знали, что надо следить за сроком годности консервов «Завтрак туриста с рыбой и рисом», но на этом сведения о гражданской обороне исчерпывались окончательно.  Тогда кинулись к Берте, у которой до обеда была  примерка, а во второй половине ожидались зубоврачебные процедуры. Модная закройщица, к которой очередь стояла на полгода вперед, ползала по Бертиному телу с полным ртом булавок, когда прибежал гонец из мужского зала. Он с порога выпил два стакана воды залпом, и запричитал: «Пришел в сером костюме и размахивает корочкой! Не видать нам больше переходящего красного знамени никогда!» 

Берта глазами стала похожая на три дня не обедавшую пантеру. Она, как стояла в булавках, такая и примчалась в «Ножницы» и побелевшими губами пригласила инспектора к переговорам. «Сейчас начнется» - сказал кто-то и повесил на входную дверь табличку «переучет по техническим причинам». Другие стали срочно крутить в уши ватные затычки. 

Инга совсем девочкой пришла в «Ножницы», сразу после училища, ничего не соображала еще, не понимала. Потом рассказывала, что вначале посыпалось с потолка,  затем дверь в кабинете, словно надутая выгнулась наружу, новенький вылетел пулей из парикмахерской, вдогонку просвистела  папка, зацепив люстру, и приземлилась на другой стороне улицы.  Инга еще неделю ничего не слышала, только улыбалась и кивала в ответ.   

- Берта дело свое знала хорошо, - продолжил он. - В Филадельфии пять лет в парикмахерской отработала, пока капризные голубые ей совсем поперёк горла не стали. Она не выдержала и вернулась из Америки обратно.  У нее в Минске позапрошлый бывший остался, так она с ним снова сошлась. Дети выросли, сын служил где-то на Голанах, старшая дочь в Австралию укатила со своим программистом, а другая в Сибирь к мужу, который продавал что-то, тем, кто качает нефть…

Лазарь неожиданно запнулся.

- А про Ингу еще будет? –  нетерпеливо спросила  Лизка, но со стариком что-то случилось, будто внутри сгорел какой-то переключатель. Он попытался ответить, однако слова застряли и не вышли наружу.  Лазарь поник, глаза перестали светиться и опять заблестели влагой, а налетевший ветер закачал белый налив и забрался в бороду, когда-то бывшую рыжей…

Автор: Евгений Липкович